Новый спектакль Романа Виктюка по пьесе британского драматурга Питера Куилтера, написанной в 2005 г. Спектакль биографический – об американской певице Флоренс Фостер Дженкинс (1868-1944), которая напрочь не умела петь

Спектакль биографический – об американской певице Флоренс Фостер Дженкинс (1868-1944), которая напрочь не умела петь, но собирала толпы поклонников, среди которых числился и сам Карузо. Ее жизнь и история успеха противоречат логике: лишенная музыкальных способностей, но щедро наделенная дефектами речи, она покорила сердца миллионов людей и умерла после триумфального выступления в Карнеги-холл. Как такое могло произойти? В чем секрет «феномена Флоренс Дженкинс»?
В науке есть понятия «нормы» и «психической патологии», хотя что это такое — до конца непонятно ни психиатрам, ни клиническим психологам. И любая типология — условность, о которой договорились между собой специалисты, чтобы хоть как-то облегчить себе и так непростую научную жизнь…

 

Обычно нормой считается нечто среднее, самое распространенное и привычное. Но сразу же возникает множество вопросов. Даже критерий «нормального роста» становится спорным, что уж тут говорить о сложно измеримой психической реальности. В детективных романах Жоржа Сименона действие начинается в Париже 1930-х гг, и комиссар Мегрэ с его ростом 180 «на голову выше всех окружающих мужчин», «сразу выделяется в толпе»… В наше время Мегрэ просто не был бы заметен. Да и женщины не отстают: за последние 50 лет манекенщицы выросли на 10 см, а похудели на 30%…

 

Поэтому главный критерий психической нормы – сохранение контакта с реальностью, так называемое «адекватное тестирование реальности». Каждый человек имеет святое право на любые фантазии: «Звонят мне из Голливуда и говорят, что без меня ну никак – пропадают…» и т.д. Главное, чтобы он понимал, что это – фантазии. Детская игра, сохранившаяся после расставания с детством в нашем воображении. Но вот если он путает фантазии и реальность, они превратились в «фантазмы», нарушение тестирования реальности — возникла патология.

 

Но бывает так, что контакт с реальностью сохраняется, а реальность при этом воспринимается нестандартным образом. Не так, как окружающими людьми. Таковы все гении, да и просто таланты. Если на голову падает яблоко, обычный человек матерится, а Ньютон задумывается о законах физики (даже если без мата тоже не обошлось). Архимед не может просто спокойно принять ванну, как обычный древний грек. Что уж там говорить про Леонардо да Винчи, которому спокойно не жилось, все время что-то изобретал и творил!

 

В интернете вы можете найти смешную и мудрую пародию: черно-белый символ «инь-янь» поделен не на 2, а на 3 части, добавлен цвет и подпись: «инь-янь-хрень». Не все в мире можно типологизировать как хорошее-плохое, норму-патологию… Есть цвет, есть инакость.

Инакие люди не обязательно именно гениальны, они просто нестандартны, отличны от своего окружения. Это определяется:

Иногда врожденными свойствами, будь то к лучшему (родиться вундеркиндом) или к худшему (вспомните Фореста Гампа).
А порой — стечением внешних обстоятельств, волей случая, везением-невезением. Согласитесь, оказаться чернокожим школьником в африканской деревне или в сибирской – совершенно разные социальные ситуации для ребенка.

В любом случае ему придется принять на себя роль Инакого. Сценарная роль Инакого формируется с детства и длится всю жизнь… «Сценарная роль» — модель поведения, которую заставляет нас играть жизненный сценарий. С жизненным сценарием никто не рождается, он не имеет генетических предпосылок. Жизненный сценарий бессознательно формируется до подросткового периода, в зависимости от внешних обстоятельств, в которые попал ребенок.

 

Основная проблема Инакого – отвержение, с которым он постоянно сталкивается. Окружение его не принимает: агрессивно (вплоть до причинения физического вреда) или пассивно (избегает). Это инстинкт, а животные инстинкты в детях особенно сильны: все новое и отличное от привычного настораживает, так как может таить потенциальную опасность. Инакий – всегда чужак, ему не доверяют и боятся, а страх порождает агрессию. Инакие люди всегда отвергаются социумом. Даже полезные для человечества гении чаще всего получают благодарность после смерти, когда они уж точно для социума безопасны.

Инакому с детства трудно найти свою «стаю». Потребность в принадлежности – одна из базовых для человека, в одиночку наши предки не выживали. Сценарий взаимоотношений «я и группа» закладывается в детстве, самый значимый период – 7-12 лет. Инакий не принимаем группой, она его отвергает, причем без видимых на то причин: не за поступки и слова, а из-за нестандартности. Тогда ему начинает казаться, что с ним что-то не так, он начинает отвергать сам себя… Поэтому для инаких характерна аутоагрессия, вплоть до суицидальных намерений.

Задача инакого – принять себя таким, какой ты есть. Конечно, это задача каждого человека, но инакому сделать это сложнее в силу постоянного отвержения. Ловушка для инакого – пытаться «быть, как все», подстроиться под окружающую среду. У него это все равно не выйдет, а от себя он откажется. Надо быть собой, видеть свою уникальность и ценность. И тогда есть шанс, что окружающие тоже ее разглядят и оценят по достоинству. Сказка про гадкого утенка учит нас именно этому: принять свое отличие от окружающих, индивидуальность, увидеть в себе лебедя, а не пытаться крякать. «Будь собой – все остальные роли уже заняты» (Оскар Уайльд, бывший как раз «инаким»).

Пример инаких – юродивые, которые всегда считались на Руси святыми, близкими к Богу. Слово «юродивый» не было ругательством, оно означало нестандартного человека, искреннего, аутентичного, тождественного себе, проводящего волю Божию. Святого.

Тот, кто увидел свое Истинное Я (Самость, говоря юнгианским языком – или душу, как называет ее религия), кто принял его, следует за ним, тот реализует свое Предназначение. И тот становится инаким, потому что наша Самость – индивидуальна, она не похожа ни на чью другую, как нет двух схожих жемчужин. Тот, кто живет на уровне Самости, достиг глубины и искренности, становится «юродивым» и «инаким», социуму он непонятен, потому что социум основан на других механизмах функционирования. Неслучайно святые отдалялись от «мирской жизни» — они становились дезадаптивными для социума.

Инакий, стыдящийся, стесняющийся своей инакости, становится изгоем. Инакий, принявший и отстоявший свою индивидуальность, не просто принимается группой — он становится в ней предпочитаемым, пользуется популярностью, может оказаться лидером. Многие вошедшие в историю люди, оставшиеся в памяти потомков, были именно инакими.

Флоренс Дженкинс – самая что ни на есть инакая. Не похожая ни на кого – не случайно спектакль называется «Несравненная». Возможно, ее секрет в том, что она жила на уровне Самости и выполняла свое предназначение. Была юродивой. «Я могла бы жить без хлеба и воды, спать одна на голом полу. Но я не могла бы жить без музыки и зрителей», — говорила она. «Люди могут сказать, что я не умела петь, но они не могут сказать, что я не пела!» Тот, кто хоть раз оказался на уровне Самости, уже не может жить обычной «мирской» жизнью, у него меняется система ценностей, социумные ценности «славы», «престижа», «денег» уже не играют важную роль. Истинный мастер делает свое дело просто потому, что не может не делать…

В нашей время нарциссических, поверхностных ценностей спектакль учит тому, что содержание важнее, чем форма. Возможно, именно в этом кроется секрет творчества Флоренс Дженкинс? И она давала слушателям нечто большее, чем чисто взятые ноты?..

Люди, живущие на уровне Самости, достигшие своего предназначения, порой рано уходят из жизни. Возможно, потому, что они раньше его выполняют… В начале спектакля героиня спускается «на грешную землю» с «небес» — в конце спектакля поднимается обратно: актер совершает такое вот символическое путешествие по декорации. Это метафора того, что Флоренс Дженкинс была не совсем человеком – то есть не была человеком в привычном социумном понимании этого слова. Тот, кто живет на уровне Самости – инакий, он больше, чем человек, выше. И он своим примером помогает другим людям стать на шаг ближе к себе, искреннее, глубже. Трансформирует пространство вокруг себя. В спектакле вы увидите, что Флоренс Дженкинс окружали друзья, враги и те, кто страшнее обычных врагов – враги, притворяющиеся друзьями. Но во взаимодействии с ней менялись они все…

В спектакле много ярких метафор: так, вы увидите прозрачный рояль, куда раскритикованная и обесцененная певица прячется в трудный для себя момент – то ли как в гроб, то ли как в материнскую утробу… А древние люди вообще считали, что это одно и то же, и хоронили покойников в позе эмбриона, то есть придавая телу позу плода в животе у матери. Но от своих проблем нельзя убежать: певица вся, как на ладони… Вообще наши попытки отгородиться от проблем напоминают бегство кошки от привязанной к хвосту консервной банки: чем быстрее кошка бежит, тем сильнее банка громыхает…

Да, и я не оговорилась, Флоренс Дженкинс играет именно мужчина – заслуженный артист РФ, ведущий актер театра Р.Виктюка – Дмитрий Бозин. Это очень интересное ощущение, когда ты смотришь на взрослого мужчину атлетического телосложения, минимально загримированного, без попытки имитации женских форм – и видишь женщину! В этом чудо актерской игры, игры, о которой мы без слов договариваемся на время спектакля: актер обязуется изображать, а зритель – верить (сохраняя за собой святое зрительское право «не верить»). За это я и люблю театр: это место, в котором игра не просто уместна, она необходима. Я не люблю игру в обычной жизни. Есть то, чем играть нельзя, в чем нельзя фальшивить: нельзя играть чувствами другого человека, врать о любви, изображать сочувствие горю… А театр – место, где можно и нужно играть, и эта игра целительна.

Флоренс Дженкинс в «мужском» исполнении смотрится на сцене гармонично. Можно сказать, что внутри каждого мужчины есть женщина (юнгианская Анима), внутри каждой женщины – мужчина (Анимус), и это будет правдой. Можно сказать, что в чем-то мы все — андрогины, и это тоже будет правдой. Правда и то, что на каком-то уровне мы все – бесполы. «Говорить правду — легко и приятно», помните М.А,Булгакова, да? А что такое Истина — не знает никто…

Театр Романа Виктюка – как Флоренс Дженкинс, инакий, отличающийся от других.

А инакое никого не оставляет равнодушным, всегда вызывает сильные чувства, будь то позитивные или негативные. Это инстинкт, ориентировочный рефлекс «Что такое?» Как если бы в джунглях вдруг появился необычный новый зверь, и все остальные животные инстинктивно задались бы вопросами: «Ух ты, что это такое? Съедобное или несъедобное? А может, это оно хочет меня съесть?..» Поэтому отношение в обществе к театру Р.Виктюка, как ко всему «инакому», эмоционально заряженное и поляризованное: обожание или отторжение.

Сюрпризы ждут вас с самого начала спектакля. Подсказка: как только действо начнется, внимательно смотрите на сцену!