Дэвид Боаделла, статья написана в 1967 г. Впервые опубликована в журнале «Энергия и характер» Vol.3, №2. Неоднократно переиздавалась.
На русском языке опубликована впервые в «Бюллетене АТОП №13».
Перевод выполнен Галиной Анатольевной Рыльцовой – клиническим психологом, специалистом по телесной психотерапии, биосинтезу, бодинамике
С мужчиной, история случая которого далее описана, я провел около 250 сессий. После завершения терапии, произошедшего приблизительно 9 лет назад, у нас сохранялся контакт, основанный на дружеских отношениях, и эта история случая включает информацию о том, как развивалась его жизнь в этот период.
На момент начала терапии Джеймсу было примерно 25 лет, и он работал в местном государственном учреждении. Он был среднего роста, носил очки для дали и хотел пройти терапию, так как с юности ощущал себя неадекватным. Он отметил, что у него часто возникают гомосексуальные чувства, но его социальные контакты с представителями обоих полов крайне ограничены. В юности у него бывали эпизоды суицидальной депрессии, и на данной стадии он серьезно обдумывал свою жизнь.
На первой сессии он жаловался на ощущение давления в голове, которое он постоянно испытывает. Не боль, а ощущение давления. Периодически он ощущал, что его голова не является частью его тела, мозги запутаны и их «нужно прочистить». Он описывал ощущения в голове неэмоционально, а потом начинал хихикать. Он сказал, что когда ложится, то часто замечает, что начинает хихикать, чтобы расслабиться. Хихиканье было довольно сильным, вовлекало много конвульсивных движений, но мне это показалось очень странным, так как не было ничего, к чему оно могло бы относиться. Позже он добавил, что, когда улыбается, чувствует себя более собранным воедино. А вот когда перестает улыбаться, ощущает себя более серьезным.
На той же сессии он рассказал мне, что не всегда улыбается, что может расплакаться, когда осознает все то, чего ему не хватает, особенно подруги. Он описал один вечер, когда он шел по улице недалеко от своего дома, и вдруг ему захотелось разбить все окна, и в это время он заплакал. Он чувствовал себя ужасно. Его тело плакало, а голова только наблюдала.
Также он сказал, что дома и на работе часто сердится. Его злость всегда направляется на вещи, никогда – против людей. Но люди неправильно понимают его и боятся этой злости. Он сказал, что привык часто мастурбировать, но обычно это не доставляет большого удовольствия. При этом у него возникают фантазии про других мужчин, с которыми обращаются садистически: их бьют по гениталиям, клеймят или кастрируют.
В конце первой сессии я начал интерпретировать его улыбку как защиту, и это вызвало следующий комментарий с его стороны: «Я думаю, моя улыбка сопровождает чувство, что я мог бы сильно дать тебе по голове».
Одна из наиболее характерных черт шизоидных людей – относительная доступность материала и рвение, с которым они работают над ним. Как я понял в этой терапии, при лечении подобных людей мало пользы от традиционного анализа характера. У них нет характерного панциря, чтобы его «проламывать», как это происходит в работе с защитами ригидной структуры, встречающейся у компульсивного характера. При работе с шизоидом временами возникает угроза сломать очень хрупкую систему защит, которая только контейнирует его.
Тем не менее, частая проблема в терапии – мобилизация энергии; энергия шизоида уже находится в потенциально опасном состоянии наводнения. Как в личной беседе заметил Dr.Nic Waal (1), быстрое убирание этой защиты, контейнирующей поток энергии, может приблизить психотический эпизод.
Итак, первое, чему я научился, работая с Джеймсом — отказаться от учебников и следовать за пациентом, продвигаясь в терапевтическом процессе осторожными шагами в направлении улучшения взаимопонимания между нами по поводу того, что именно происходит в его теле и голове. Едва ли это лечение было аналитической терапией: очень скоро оно стало терапией контакта. В чем шизоид больше всего нуждается, так это в человеке, который может открыть свое сознание и вместить все странные формы поведения, на которые способен шизоид.
В человеке, который может с искренним сочувствием открыть свое сердце страданиям пациента, а тому будет становиться хуже при встрече с любыми холодными интеллектуальными попытками помочь ему. В человеке, который может раскрыть свои объятия, часто буквально, чтобы пациент мог ощутить тепло тела и энергетический контакт с кожей, которого он был лишен и который является базисным для его состояния.
Все это я осознал не сразу: в этом сообщении будет описано, что пациент делал или говорил, как он себя вел. Моя роль как терапевта была, в основном, пассивной ролью акушерки, по Braatoy, которая обеспечивает поддержку и подбадривает мать, рожающую ребенка (2).
Моя основная задача на протяжении терапии заключалась в следующем: быть готовым отпустить процесс и предоставить неврозу возможность разворачиваться его собственным путем, управляемым его собственной внутренней энергией; этому пониманию шизоидного нарушения я научился у Александра Лоуэна. Он был именно тем, чей ясный диагноз шизоидной предиспозиции помог мне справиться с моим собственным страхом сумасшествия и научиться доверять моему шизоидному пациенту.
БАЗИСНОЕ НАРУШЕНИЕ
Эта статья – не попытка описать терапевтический процесс по сессиям, а попытка выделить основные паттерны развития.
Центральной проблемой нарушений у Джеймса являлась связь между его головой и телом. Моше Фельденкрайз привлек внимание к важности выравнивания головы относительно туловища в определении всей позы человека:
«Последовательная картина всего процесса адаптации к гравитации достигнута, когда голова является поддержкой телесепторов, т.е. инструментов, с помощью которых наши отношения с окружающим миром распространяются за пределы нашего тела. Таким образом, анатомия головы определяет ответ на звук и гравитацию. Глаза интегрируются в уже существующие движения головы. Первое выражение сознания появляется с контролем головы, позволяющим ребенку следовать за движущимися объектами и источниками звука и направляться к ним». (3)
У шизоида есть специфическое расщепление в области шеи, в которое вовлечено напряжение глубоких мышц основания черепа. Мой пациент ощущал это напряжение как туго стянутую, обернутую вокруг шеи петлю, угрожающую оторвать голову в том случае, если он не сделает того, что от него ждут. Когда голова чувствует себя хорошо – телу плохо. Если телу хорошо – плохо голове. Его голова была отделена, диссоциирована от тела посредством напряжения. В то время как у компульсивного характера шея жесткая и возможно мобилизовать агрессию путем работы с мышцами задней поверхности шеи, напряжение в шее у шизоида не так доступно.
Лоуэн описал раскачивание энергетического маятника в норме, в здоровом организме. Энергия движется к голове и к гениталиям и мускулатуре. Паттерн движения энергии, который помогает понять Джеймса, следующий: естественное раскачивание маятника нарушено в направлении сверхзаряженной головы. Постоянное движение энергии вверх в голову Джеймс описывал как «вздымание». Но вместо того, чтобы возвращаться вниз и направляться обратно в тело для естественной разрядки в координированных движениях и сексуальном удовольствии, энергия сохранялась, удерживалась в виде напряжения в основании черепа. Это перверсия нормальной резервуарной функции полости головы.
«Невозможно понять принцип реальности, если игнорировать тот факт, что мозг и вся голова могут содержать наиболее сильные импульсы». (4)
Энергия в голове у шизоида поймана, словно в горлышке бутылки. Она сжата снизу и блокирована от выражения вовне посредством активной экспрессии лица и теплых живых глаз. Лоб шизоида не покрыт морщинами, как у невротиков. У него плоский, тупой лоб, и мой пациент ощущал свой лоб как «железный занавес». Энергия заморожена в передней части головы и в лице так же, как и в верхней части шеи. Этот блок в области лба глубоко связан с типичным для шизоида выражением глаз.
Вильгельм Райх в своем замечательном новаторском учении о шизофреническом расщеплении, впервые применяющем к подобному состоянию биоэнергетические принципы, дает развернутое описание выражения глаз при шизофрении. Это выражение имеет центральное значение в понимании природы расщепления:
«Некая идея засела у меня в голове и не дает покоя: возможно ли, что шизофренические атака или процесс локально закрепляются, так же как и другие симптомы: такие как анорексия, головная боль или сердечная тревога — в основании мозга, в месте перекрещивания зрительного нерва? Можно ли рассматривать шизофрению как самое настоящее «заболевание мозга», вызванное особым типом эмоционального сдвига, сопровождающимся локальным сжатием особых отделов мозга из-за сильной тревоги?»
Я научился различать в глазах Джеймса три вида выражения. Первый взгляд был холодным, безжизненным, довольно беспристрастным, и я воспринимал его как «рыбий». Джеймс смотрел на меня, как холодная рыба. Второе выражение было сильным горящим взглядом, в котором проявлялось безрассудство. Третье выражение было таким — глаза словно бы «уходили», начинали «плыть», в них не было фокуса.
Значение этих взглядов, как это было исследовано в процессе лечения, следующее. Безжизненное, рыбье выражение было обычным замороженным взглядом, который Джеймс ощущал как «заволакивание». Maurice Nicoll, пишущая не о шизоидных личностях, а о диссоциативном состоянии обычных невротиков, однажды написала: «Наиболее значима для нас сила чувств, которые мы испытываем. Как правило, мы не там. Мы никогда не оказываемся дома. Мы почти всегда вовне.
Если человек живет в воображении и порожденным им смыслах, тогда он всегда находится вовне. Он не дома. Такой человек не видит вас. Он видит свои мечты о вас, свое воображение, свои иллюзии по поводу вас». (6)
Еще одним опытом нахождения вовне, не здесь, было переживание нахождения внутри, также как и чувство «я не пребываю здесь». Основа этого чувства – отток энергии от тела прямо в голову, затем от лица — внутрь. Центральное сильное напряжение головы шизоидной личности действительно имеет слабый контакт с окружающим миром, и чувство изоляции и нереальности точно соответствует энергетическому состоянию.
Второе выражение глаз, сильный горящий взгляд, всегда было связано с ощущением напряжения. У Джеймса было желание преодолеть трудность встречи с миром, для установления контакта с кем-либо взгляд становился еще более сильным. Это было реакцией на ощущение заволакивания, попытка глазами просверлить дырку в облаках. Проблема в том, что поддержание такой сильной фокусировки приводило к еще большему подъему энергии вверх к голове, и обычным результатом являлось усиление ощущения давления.
Так, в течение нескольких лет Джеймс страдал от частых очень болезненных головных болей и ощущения «взрыва» в голове. Вот как однажды между сессиями он описал эти ощущения в письме ко мне:
«Давление в моей голове – определенно пульсирующее. Давление усиливается и усиливается, и я чувствую отчаяние, затем происходит «щелчок», и на время наступает облегчение. Я тяжело вздыхаю с удовлетворением, а затем давление начинает усиливаться еще интенсивней, и я мысленно кричу: «О нет, не снова!» И так бесконечно. Иногда мой череп чешется, иногда я чувствую сильную боль в голове. Я чувствую, что постоянно что-то не впускаю своими глазами. Когда я впервые размышлял об этом, я думал, это могло быть как-то связано с ярким светом солнца, а мой лоб все еще был сжат в тусклом свете этой комнаты.
Поднимание бровей дает временное облегчение, но только приводит к усилению ощущения закрытости и неясности во лбу. Это заставляет меня ощущать словно бы прорезание щели в середине него».
Что происходит со всей этой энергией, накапливающейся в голове? Она не может остаться там навсегда. Как это проявляется, и что происходит в конечном итоге? С одной стороны, это помогает объяснить весьма живые сны, ночные кошмары и галлюцинации, к которым склонен шизоид. Это, несомненно, расцвечивает фантазийную жизнь. Неслучайно мой пациент проявлял навязчивый интерес к фантазиям на тему повешения и обезглавливания.
С этими фантазиями связана идея о том, что было бы замечательно вместо чуждой ему собственной головы приставить хорошую голову — например, мою. В другое время, когда он испытывал особенное отчаяние, ощущение давления вызывало в нем желание биться головой о стену «так сильно, чтобы все мое серое вещество медленно вытекло. Однажды я, в самом деле, шлепал себя по лицу до тех пор, пока не стало больно. Также возникало желание сбрить волосы».
Если энергия не разряжается нормально и ритмично, она должна разряжаться ненормально и неритмично. В результате процесса обратного течения (leak-back) энергии происходит разрядка только небольшой части энергии в движениях и сексуальном поведении, это объясняет обычно нескоординированную природу движений тела шизоида. Если энергия выбрасывается обратно в тело (а мы должны помнить, что она находится под давлением), эффект будет взрывной и нарушенный.
Джеймса очень пугали такие редкие выбросы энергии из сжатой области головы (этого сверхзаряженного резервуара) в тело. В этой ситуации мы могли наблюдать третье характерное выражение его глаз: плавающий взгляд. Обычно Джеймс боролся с тем, чтобы отпустить экспрессию, и пытался удерживать контакт глаз путем интенсивной фокусировки. Я понял, что это плавающее выражение было прелюдией к прохождению большого количества энергии по поверхности тела, в мышцах тела и лица, и со временем он научился поддаваться выражению этого во время сессии.
Это плавающее выражение, которое всегда сопровождалось закатыванием глаз вверх и заметным изменением ритма дыхания, впервые было четко описано Райхом:
«Его глаза могли становиться завуалированными, выражение взгляда – как у смотрящего вдаль, и вдобавок, когда ощущения становились очень сильными, глазные яблоки могли круто поворачиваться внутрь».(5)
Однажды один шизоид сказал мне: «Это не мое тело поддерживает мою голову, а моя голова поддерживает тело». Джеймс также ощущал голову как свою «твердыню». Когда энергия поднималась вверх, он на время чувствовал себя сильным, раздутым, всемогущим. Он ощущал, что будто бы больше не связан с землей. Это было эфирное, духовное, небесное чувство вспархивания. Не уход, а поднятие. Он рассказал сон, который помнил с юности: он находился в здании, похожем на собор неизмеримых пропорций.
Он был в контакте с каждым внутри него и ощущал мир и единство. С тех пор как у него возникли трудности с движением наружу, навстречу миру, он хотел расшириться настолько, чтобы пригласить мир в себя самого, разделить это, по его словам. К сожалению, вскоре этот сон о небесах превратился в ночной кошмар: поднимающаяся энергия не находила бесконечного пространства, чтобы расшириться в нем. Рано или поздно она встречала свод человеческого черепа, который в повторяющемся сне виделся в форме подземного подвала, в который Джеймс был заточен и не мог поднять его крышку. Ему было трудно позволить энергии течь обратно, что характерно для всех шизоидов. Он чувствовал себя уверенным, только когда подъем энергии продолжался.
Движение энергии вниз, направленное на снижение давления в голове, переживалось как коллапс. Любой сильный спонтанный поток, движущийся вниз, в направлении тела и разрядки, ощущался как потеря и даже как дезориентация. Отсюда потерянное, плавающее выражение глаз, словно бы тонущее.
Коллапс в теле – это то, что происходит, когда энергия начинает интенсивно двигаться вниз и наружу. Это чувство потери себя и дезинтеграция – способ, с помощью которого шизоидное нарушение может быть убрано. Только конвульсивные движения тела, которых шизоид боится, могут привести к интеграции и координации, которых не хватает шизоиду. В то же время для особенного шизоидного образа жизни экспрессивные движения, включающие голову, равноценны коллапсу.
Шизоид полагается на свою голову так же, как гомосексуальный характер полагается на свой пенис. Лоуэн (7) полагал, что гомосексуалист боится «маленькой смерти» оргазма потому, что его ощущение жизни сконцентрировано на гениталиях, следовательно, потеря генитального чувства после полового акта воспринимается как редукция личности. Гомосексуалист боится потерять гениталии (страх кастрации); а шизоид боится потерять свою голову (страх потери головы). Можно также сказать, что Джеймс постоянно пытался поддерживать свою голову в состоянии «эрекции».
Вначале я не понимал этот процесс достаточно хорошо, и у меня была тенденция избегать ситуаций, которые приводили к сильному потоку и плавающему взгляду с ощущением коллапса. Вызвать все это было равноценно отбиранию у пациента ложного чувства реальности, которое он развивал. Я просто боялся привести его к сумасшествию. Возможно также, что я не подталкивал его к излишне сильным ощущениям. В то же время ему не становилось лучше до тех пор, пока он не стал способен отпускать энергию так, чтобы она находила свой собственный путь в теле.
Я потратил время, описывая блоки в его голове и глазах, так как считаю это основой нарушения. Я бы рискнул использовать термин «окулярный характер» как альтернативный описательный термин по аналогии с оральным характером.* Когда Райх развивал свою теорию о сегментарной природе панциря, он высказал мнение, что желательно высвобождать напряжение в различных областях в определенной последовательности, начиная с выражения лица и, особенно, с выражения глаз. В основном, это – необходимая часть процедуры (работа Лоуэна предлагает другой подход); я считаю, что при лечении шизоида у нас будет лишь весьма небольшой прогресс до тех пор, пока не будет разрешена энергетическая проблема выражения глаз.
ТЕЛЕСНАЯ КООРДИНАЦИЯ
Недостаток координации в теле Джеймса проявлялся по-разному, и сейчас это будет описано. Например, он был неспособен поймать мяч, ощущал себя неадекватным, так как всегда терпел неудачи при попытках достичь успехов в спорте, плавании и т.д. В то время, когда он начал терапию, у него был мотоцикл, и он дважды не справлялся с управлением и попадал в аварии, хотя
- Эта статья написана в августе 1967 года до того, как я прочитал Elsworth Baker «Man in the Trap», где также был введен термин «окулярный характер» (прим.автора).
трудно понять, насколько это было связано с проблемами зрения и умения различать, и насколько – с нарушением мышечной координации шизоида. В общем-то, в ежедневном материальном функционировании его тело не имело очевидных нарушений, за исключением стрессовых ситуаций. Такие случаи равноценны слишком большому продуцированию энергии, другими словами, энергии было больше, чем его голова могла абсорбировать и контейнировать. И тогда поток направлялся, например, в конечности, и он вопринимал это как что-то необычное и нарушенное.
При сильном эмоциональном стрессе он чувствовал слабость и дрожь в коленях и ногах. Также случалось, что его руки дрожали, когда он держал нож и вилку в ресторане, если был особенно смущен или испытывал замешательство.
Экспрессивное использование своего тела – вот что у него было наиболее несовершенным. Я опишу три основных аспекта: лицевая экспрессия, сексуальное поведение и выражение гнева.
Я уже описывал особую роль его улыбки на первой сессии. Его губы были тонкими, он ощущал весь свой рот и область нижней челюсти как чужую. У него было желание отрезать ее, так как она ему «не принадлежала», и желание кусать губы, так как они ничего не чувствовали. Он ощущал свое лицо за улыбкой как череп. Он осознавал ощущение мертвой плоти в выражении своего лица, и описывал галлюцинаторное чувство, которое было, скорее всего, проекцией выражения его лица вовне.
Человек с ничего не выражающими глазами и бесцветным лицом кивает ему через люк в полу дома, а он сам заточен в каменной могиле. Эта каменная могила буквально отображала его ощущение, что энергия заперта под сводом черепа и удерживается в заточении при помощи окаменевших фронтальных и базальных областей головы.
Он ненавидел свое отражение в зеркале, чувствовал себя полностью отрезанным от того, что видел. Он воспринимал свое лицо, как отвратительно уродливое. В то же время он прятал это под поддельным тщеславием, идеей о собственной важности. Рациональным корнем этого чувства было ощущение, что его энергетический заряд более сильный и живой, чем у многих других. Запас нежности, чувственности и понимания внутри него ждал, когда же он будет освоен. Препятствием к этому, среди всего прочего, было холодное замороженное выражение лица.
Иногда, особенно когда он испытывал сексуальный интерес, чувства прорывались к его лицу и щекам в виде покраснения. Он переживал это как что-то, нарушающее порядок; что-то, от чего надо избавиться. Покраснение само по себе было видом коллапса, так же как и любые спонтанные вегетативные реакции. Во время курса терапии он научился выдерживать свое покраснение, идентифицироваться с ним и признавать его как один из путей, которыми его тело, несмотря на нарушенность, все еще заявляет о своей живости.
Он испытывал сильное сексуальное возбуждение по отношению к другим мужчинам, тела которых он воспринимал как более живые, грациозные и скоординированные по сравнению с его собственным телом. Тем не менее, преобладающие у него в это время сексуальные фантазии были садистскими и вызывали в нем чувство отчуждения от самого себя. Как будто он нуждался в том, чтобы наказывать героев своих фантазий за то, что их тела лучше, чем его собственное. Его поведение во время мастурбации, как он его описывал, включало сильную мышечную концентрацию и давление, направленные на фокусировку энергии в гениталиях: «Я умышленно использую генитальные ощущения, чтобы убрать энергию из головы».
Так, генитальная разрядка была очень сложной работой, движущая сила доставлялась из сверхзаряженной головы, с ее сложной визуальной фантазийной структурой, результатом было очень бедное удовлетворение, большая часть энергии все еще оставалась в голове. Его типичным паттерном была серия повторяющихся мастурбаций, каждая все менее и менее удовлетворяющая, но общий эффект на время притуплял его энергетический уровень.
Затем следовало чувство раскаяния, потребность в «новом старте», по существу – начало нового ритма подъема вверх, и снова расширение. Это было соединено с желанием энергично браться за работу, свежими попытками контактировать с людьми и т.д., до тех пор пока не поднималось ощущение давления в голове и не начинался новый круг мастурбации.
Для шизоида всегда трудно выражение гнева. То, что Джеймс описывал, как он выходит из себя дома или на работе, включало вербальную активность: например, он кричал на кого-то, кто, по его мнению, делал что-то глупое. Он считал, что благодаря таким вербальным атакам он может достаточно сломить панцири людей, чтобы получить от них мягкий контакт и теплый ответ. Такая вербальная атака была фокусировкой энергии, сравнимой с фокусировкой через визуальный контакт. Это не обеспечивало адекватной разрядки. С другой стороны, когда гнев достигал мускулатуры, где он мог бы разрядиться, Джеймс «уходил» и диссоциировал. Он описал один случай в письме:
«Моя голова заставляла меня чувствовать отчаяние. Однажды вечером я был один дома. Я чувствовал злость и одиночество. Я схватил цветы с полки и рвал их, разбрасывая по полу. Я затопал ногами и швырнул со всей силы стеклянную бутылку на пол, ожидая, что она вдребезги разобьется. Но бутылка оказалась прочной, в возросшем приступе гнева я, наконец, достиг успеха, оставив выбоину в кухонной раковине. Я лежал ниц на полу, плакал и проклинал тебя. Наконец, чувства успокоились, я написал резкую, почти несвязную, критику против тебя. Я мог действительно убить тебя. Я обвинял тебя в том, что оказался в этом состоянии».
Описывая основные составляющие шизоидного нарушения у Джеймса и то, как они разворачивались во время терапии, сейчас считаю уместным поговорить о ситуации переноса.
СИТУАЦИЯ ПЕРЕНОСА
По утверждению Frieda Fromm-Reichmann, «полное и сочувственное рассмотрение переноса – это ядро психотерапии с шизоидом». (9)
Первой эмоцией в переносе по отношению ко мне было недоверие. Он чувствовал себя лучше меня во многих отношениях и не верил, что я действительно могу помочь ему. Все, в чем он нуждался, была любовь, а то, что он получал, было множеством бессмысленных слов. Я не соответствовал ему, я никогда не был достаточно сильным, чтобы справиться с его энергией и т.д. Во всех терапевтических ситуациях, но особенно при работе с шизоидом, для терапевта жизненно важно осознавать свой контрперенос.
Иначе вскоре терапия «сядет на мель» из-за появляющихся проблем у самого терапевта, о которых шизоидное восприятие неким таинственным образом разузнает. «Они могут видеть терапевта насквозь, — писал Лоуэн, — также быстро, как терапевт может видеть насквозь их. А кто из нас не свободен от невротических проблем?» (4)
Контрперенос на чувство недоверия – самооправдание. Можно говорить самому себе, что это только нездоровье пациента делает его таким критичным и т.д; естественно, терапевт – не такая удаляющаяся, отодвигающаяся фигура, как пациент о нем думает, и т.д. К счастью, благодаря работам Райха я научился серьезно относиться к шизоидному восприятию. Работая с Джеймсом, я обнаружил, что могу помочь ему таким способом, который не мог раньше и вообразить. Если правда, как говорит Лоуэн, что шизоидное сопротивление принимает форму недоверия, страха терапевта и терапии, то также правда, что многие терапевты испытывают неосознанный страх пациента. Шизоидный пациент готов побороть свое недоверие, если терапевт готов побороть свой страх.
Ситуация переноса, к тому же, осложняется тем фактом, что шизоидный пациент склонен проецировать свои собственные состояния на терапевта. В течение нескольких месяцев Джеймс жаловался на мою холодность и отдаленность от него. Иногда он верно осознавал, что я себя защищаю – мою собственную часть, мешающую терапии; иногда он проецировал на отношения между нами свои собственные чувства ухода и отсутствия.
Единственное решение для терапевта – быть в достаточном контакте со своими чувствами и предоставлять пациенту достаточную возможность быть правым, по крайней мере, часть времени, для того чтобы возрастали истинное взаимопонимание и доверие. Отношения блокированы, и их не удается установить, напоминает нам Frieda Fromm-Reichmann, из-за трудностей личности терапевта, а не из-за психопатологии пациента.
Достаточно долго я боялся замороженной деструктивности Джеймса. Я отражал мир, который он уже переживал, и это был именно тот страх, который подкармливал деструктивность, так как он порождал изоляцию и сепарацию и вновь усиливал уже существующее расщепление между убийственными чувствами и недозаряженными мышцами.
John Rosen осознавал важность фокусировки агрессии пациента на нем самом, то есть на терапевте. «Цель терапии – направить эту агрессию на терапевта, прежде чем пациент аморфно рассеет ее своим привычным способом» (цитировано Лоуэном по книге Rosen, 10). При работе с выражением гнева у шизоидного пациента используется физическая борьба. Терапевт начинает доверять агрессивной силе пациента как исцеляющей и восстанавливающей, когда она течет через заряженные мышцы.
Гораздо менее опасно бороться с бешеным пациентом, который находится в контакте с контекстом ситуации, чем встретить ремарку на первой сессии: «Я могу сильно дать тебе по голове» — в сочетании с холодной неподвижной улыбкой. Не говоря уже о том, что ситуация, где становится возможна активность в подобной форме, происходит только после проработки функции выражения его глаз, которая уже была описана.
Джеймс научился не бояться своих сильных эмоций при отпускании энергии, проходящей через мышцы. Выражение агрессии вовне помогло ему более четко увидеть силу своих фантазий, в том смысле, что теперь они были сфокусированы на мне как на человеке, близком ему, а не на отдаленных людях, которых он едва знал. Таким образом, постепенно он позволял своим голове и телу «воспламеняться» все больше. Я считаю, что его садистические фантазии не были бы до конца разрешены, если бы он фокусировал их на отце.
А это, в конце концов, произошло довольно естественно – он идентифицировался с этими особенными проявлениями своей энергии и принял их без борьбы за то, чтобы быть выше них, и он уступал им, не чувствуя отвращения к себе самому. Это похоже на то, как шизофреническая пациентка Райха научилась медленно «продуцировать выражение убийственной ненависти в глазах, не пугаясь этого. Это дало ей некоторое чувство безопасности по отношению к ее страху совершить убийство; она осознала, что может в полную силу выражать убийственную ненависть, и это не значит, что она действительно совершит убийство».
Так же как Rosen и многие другие биоэнергетически ориентированные терапевты «принимали вызов» и сами включались в работу с проявлением физической агрессии, другие терапевты собственнолично включались в работу с проявлением физического тепла. Philip Gold описывал работу с маниакально-депрессивной пациенткой, когда она проходила через период ощущения холода своей кожи. «В дальнейших сессиях она спонтанно шла ко мне в руки, прижималась к моему телу, чтобы прикорнуть, издавала посасывающие звуки и вздыхала, пока не засыпала». (11)
Шизоидный пациент похожим образом очень изголодался по физическому теплу и контакту. У Джеймса не было спонтанности. Вначале он компульсивно искал, т.е. мог приблизиться к моему телу в спешке и без какого-либо предупреждения или подготовительных движений. Делая это первые несколько раз, он преодолевал ощущение своей несчастности из-за того, что он такой «низкий». Постепенно он научился принимать преимущество приближения без спешки и с вовлеченной головой.
Поворотной точкой всего лечения был момент, когда для него впервые стало возможным потянуться губами. Так как губы были мобилизованы через работу с улыбкой, и какая-то часть напряжения в челюсти была высвобождена благодаря кусанию, область его горла начала оттаивать. В течение долгого времени он садистическими фантазиями и сжатием губ и рта защищал себя от контакта со своей потребностью. Рот Джеймса оказался воротами к интеграции головы и тела.
Через него льется поток разных чувств, в котором чувства чередуются: эротические, нежные и скорбные. Впервые его сердце и голова соединились в экспрессивных движениях тела, запущенных энергетическим зарядом, который прорвался к его губам.
Раньше, когда он поддавался плачу, тот был насильственным, сильно и громко вырывался через узкий проход его горла, сейчас Джеймс впервые стал способен к глубоким конвульсивным рыданиям, которые освобождали все его тело и наполняли его теплом. Он вновь особенно сильно ощутил свою потребность в теплом контакте с матерью и факт, что это было невозможно, когда он был ребенком. Но теперь он переживал депривацию с горечью и скорбью. И более того, без «замораживания».
«Сердечность терапевта, — писал Лоуэн, — это терапевтический инструмент, с помощью которого он может гораздо глубже укоренить пациента в реальности… То тепло, в котором пациент нуждается, создается потоком энергии в тканях его тела и мускулатуре. Немногие пациенты бывают более взволнованы, чем те, кто обнаруживает, что их тело становится живым, конечности — теплыми, а кожа – розовой». Джеймс почти буквально пил свою теплоту, поначалу используя контакт со мной как мост к своему телу.
Теперь впервые он начал серьезно интересоваться противоположным полом. Заряженность тканей тела шла параллельно со спонтанным выходом в социальную жизнь. Он попробовал установить отношения с одной или двумя девушками. Вначале никаких существенных перемен не происходило, и все еще много страхов и недоверия оставалось за пределами терапевтической ситуации.
Тем не менее, произошло переключение в ориентации его жизни: от гомосексуальной — к гетеросексуальной, от садистических фантазий — к нежным фантазиям, от расщепленного тяжелого контакта — к целостному телесному контакту; от затуманенных или отрешенных глаз — к глазам, которые могут наполняться чувствами; от головы, спутанной и сдавленной — к голове, чувствующей свежесть и ясность.
По существу, паттерн нарушенного колебания энергетического маятника был сломлен. Раньше единственным способом его функционирования был следующий: движение энергии направлялось вверх к сверхзаряженной голове, затем следовали толкающие движения энергии вниз к недозаряженным гениталиям (перверсия нормального ритма) — теперь он возвращался к этому шизоидному механизму только в ситуации стресса. Все больше и больше становилось возможным мастурбировать с удовольствием, с включением в это переживание головы. Ощущение давления оставило его, так как энергия могла разряжаться здоровым способом, его ноги окрепли в результате сильного потока энергии, а в теле больше не было тенденции к коллапсу.
Основной проблемой оставалась социальная. Несмотря на попытки установить сексуальные отношения, он не нашел подходящую партнершу. Иногда он чувствовал, что должен заниматься активными поисками партнерши, хотя у него не было желания посещать, например, танцы или другие общественные сборища. Через некоторое время его тревога, что он никогда не найдет партнершу, снизилась, и он как холостой человек получал явное удовольствие и удовлетворение, живя активной жизнью. Действительно, все нормальные функции его жизни стали приятными, а большая часть напряжения, которое он испытывал, была связана с профессиональной сферой.
На настоящий момент он находился в терапии со мной около 250 сессий. Он продвинулся намного дальше, чем я считал возможным для него. Я видел, что большинство его трудностей было проработано. Ему оставалось проверить свою новую координацию в реальных сексуальных отношениях. Я понимал, что нет больше ничего, что могло бы быть достигнуто благодаря терапии, и мы пришли к взаимному согласию о завершении лечения.
РАЗВИТИЕ ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ ТЕРАПИИ
Слишком много описанных историй пациентов заканчивается на этой точке, и остается только удивляться тому, как пациент переживает возвращение к жизни за пределами терапевтических сессий. С шизоидом из-за нарушения ощущения реальности особенно важно быть уверенным, что улучшения, достигнутые в терапии, будут поддерживаться после, и тогда мы получим истинную картину того, что было достигнуто. Поэтому я откладывал описание его терапии, пока не прошло четыре года.
Вскоре после завершения терапии Джеймс влюбился в девушку немного младше него, которая, казалось, тянулась к нему. Интенсивные отношения между ними развивались очень быстро. К сожалению, девушка оказалась довольно капризной, с истерическим характером, ее поведенческим паттерном был следующий: тепло поощрять мужчину, по отношению к которому она испытывала нежность, и становиться холодной, враждебной и жесткой, когда она получала в ответ внимание и интерес. Я знал эту девушку.
Хотя он был сильно привязан к девушке, несмотря на ее проблемы, она начала пугаться изменений в своей жизни, к которым могли привести серьезные отношения, и она находилась под сильным давлением со стороны матери. Через несколько месяцев она прервала отношения.
Для того, кому понадобилось так много времени, чтобы приобрести достаточную для серьезных отношений с девушкой уверенность, это было опустошающим, разбивающим сердце отвержением. Ему потребовалось много времени, чтобы восстановиться. Тем не менее, он реагировал относительно здоровым способом: праведным гневом и грустью. Через некоторое время он воспрянул духом, продвинулся на работе, что привело к переезду в другой город, где он познакомился с новыми людьми. Он опять начал общаться с женщинами в драматических кружках и группах гуманистов, членом которых он был. Одна из них, разведенная женщина с двумя детьми от предыдущего брака, преподаватель исскуства, ему очень понравилась.
В конце концов, отношения начали развиваться, характеризовались взаимным притяжением, они обнаружили много общих интересов и с удовольствием проводили вместе время; но страх с обеих сторон принять на себя обязательства портил отношения. Пословица «Обжегшись на молоке, будешь дуть на воду» была применима к ним обоим. Она не могла раскрепоститься в сексуальных отношениях из-за чувства вины за внебрачные отношения. Он, со своей стороны, в тайне был напуган тем, что ему нужно заставлять себя сосредоточиться на свадьбе, которую каждый, казалось бы, ожидал.
Эта ситуация приближалась к моменту принятию на себя обязательств. Это стало максимальным стрессом, при котором все шизоидные механизмы временно реактивировались. Он ощущал себя пойманным в ситуацию социальных ожиданий, через которую он должен был пройти из чувства долга, не будучи эмоционально готовым к этому. В результате он оказался в состоянии тотальной неуверенности и амбивалентности по отношению к своим чувствам.
День ото дня он колебался между сильным притяжением и сильным отвращением к женщине, на которой он должен был жениться, он ощущал беспомощность в том, чтобы разобраться, что в его поведении было истинным, а что – невротическим, индуцированным страхом. Ощущения приливания, коллапса и другие старые симптомы вернулись с новой силой. Он начал сомневаться в своем здравомыслии и незадолго до женитьбы пришел ко мне на экстренную сессию.
Она проходила в форме консультирования. Был только один фактор, спровоцировавший его ухудшение – интенсивное ощущение давления, окружающее свадьбу: давления, прочно связанного с социальными условностями, сопровождающими женитьбу. Единственным способом справиться с этим ухудшением и вернуться к состоянию благополучия, восстановить контакт со своими чувствами и способностью функционировать, получая удовольствие, было избавление от ощущения давления. Единственным подходящим советом была рекомендация отложить свадьбу на неопределенное время, до тех пор, пока эта идея не покажется ему привлекательной. Этот простой совет, который я ему дал, действительно сработал.
Все другое влияние со стороны его окружения заключалось в следующем: «Стисни зубы и пройди через это; сейчас ты не можешь повернуть назад». Он осознал, что, откладывая женитьбу, он рискует навсегда отдалить от себя свою партнершу. В то же время он чувствовал, что если она не поймет, что в его состоянии это — единственное мудрое решение, возможно, она – не подходящий для него человек. В результате, к ужасу всех друзей и родственников, свадьбу отменили, будущая жена не отдалилась, а почувствовала огромное чувство облегчения, и оба ощутили свободу для исследования своих чувств по отношению друг к другу.
Несколько месяцев спустя самым тихим образом, какой только можно вообразить, и почти без какого-либо вообще ощущения давления, они поженились, и их отношения, как они складываются на сегодняшний день, очень живые.
Что здесь заслуживает внимания, так это то, что за исключением единичных экстренных сессий и нескольких поддерживающих писем и обсуждений, которые происходили с регулярным интервалом, процесс приспособления к жене был осуществлен без каких-либо терапевтических интервенций и комментариев с моей стороны.
Оставалось еще много трудностей в личном приспособлении, и по сообщению, которое я получил в этот период, это было лихорадочное и эмоционально взрывное время. Многие обычные люди «дрейфовали» и «терпели кораблекрушение» совместной интимной жизни в браке, к которой они не были подготовлены. Пример человека с предшествующим шизоидным расстройством, который с такой честностью смог проработать свои трудности и в результате достичь счастливых отношений, снова показывает, что внутри расщепленного тела и диссоциированного сознания лежит спрятанная внутри сила творческой жизни и жизнеспособность.
Дэвид Боаделла
ЛИТЕРАТУРА
- Waal, Nic., M.D., Private Communication, February 1952.
- Braatoy, Trygve, Fundamentals of Psychoanalytic Teaching, New York 1954.
- Feldenkrais, Moshe, Body and Mature Behaviour, London 1949.
- Lowen, Alexander, M.D., Physical Dynamics of Character Structure, New York and London 1958.
- Reich, Wilhelm, M.D., The Schizophrenic Split, Character-Analysis, 3rd ed., New York 1949.
- Nicoll, Maurice, Psychological Commentaries, London 1954.
- Lowen, Alexander, M.D., Love and Orgasm, New York and London 1965.
- Reich, Wilhelm, M.D., The Expressive Language of the Living, Character-Analysis, 3rd ed., New York 1949.
- Fromm-Reichman, Frieda, Some Aspects of Psycho-Analytic Psychotherapy with Schizophrenics, Psychotherapy with Schizophrenics, ed. Brody and Redlich, New York 1952.
- Rosen, John, M.D., Direct Analysis, New York 1953.
- Gold, Philip, M.D., Orgonomic Functions in a Manic-Depressive Case, Orgon Energy Bulletin, Vol.3, New York 1951.