Современная российская культура, несмотря на провозглашенные «демократические ценности», а до этого – «советское равенство», остается патриархальной. Для того, чтобы поменялись глубинные убеждения, нужны даже не десятилетия эволюции культуры, а столетия. 40 лет, в течение которых Моисей водил свой народ по пустыне, чтобы изжить дух рабства – метафора.
Важна не цифра, а сама идея. С точки зрения развития культуры, 40 лет – ничто, как секунда в человеческой жизни.
Патриархальные ценности пришли к нам в IX веке из Византии вместе с христианством, и многочисленные женские божества славянского пантеона померкли на фоне Бога-отца и Святой Троицы, не включающей в себя женскую часть как таковую. В свою очередь, византийское христианство – наследие, с одной стороны, патриархального иудаизма, из которого выросло христианство как таковое. С другой – Античного мира, этой «колыбели цивилизации», Древней Греции и Древнего Рима, павших, полузабытых, но все еще влиятельных, пустивших молодые побеги в зарождающиеся цивилизации Европы. Таким образом, женские энергии, сильные на Руси, были обесценены пришедшими патриархальными ценностями.
О феномене патриархата как такового замечательно пишет аналитический психолог Луиджи Зойя в своей книге «Отец». Страх мужчин перед женщиной как объектом собственных влечений заставляет психологически защищаться путем доминирования, контроля и обесценивания. Мужчина боится потерять себя в контакте с женщиной, быть символически поглощенным ей: отсюда частый мифологический, сказочный мотив заманивания мужчины в ловушку прекрасной коварной женщиной, будь то зазывающая на риф русалка, владычица колдовского замка и т.д. Какова же роль женщины в обществе?
Этот механизм базируется на архетипическом мужском страхе: страхе поглощения. Ведь во время полового акта мужчина входит в женщину, в это сокрытое неизвестное пространство: мало ли что там? сможет ли он выйти обратно? Репродуктивные органы женщины скрыты, женщина изначально загадочна и неизведанна, а все неизвестное пугает, начинает обрастать фантазиями и иллюзиями. «Ничто не пугает так, как закрытая дверь», — говорил король ужасов А.Хичкок. Для сравнения: мужская репродуктивная система была изучена еще в Античности, женская… в XIX веке!
Женщина изначально ближе к природе, т.к. несет в себе большую часть нагрузки по деторождению. Мужчина – более социален. Женщина выстраивает функционирование семьи, мужчина – социума. Не случайно образ Родины для нас несет отпечаток материнства: «Родина-мать зовет!»
А вот государство, закон ассоциируются с мужским миром. Любая цивилизация начинается с правил, с появления закона и его неукоснительного соблюдения. Поведение перестает быть инстинктивным – человек начинает им управлять… и нести ответственность за свое поведение1 Это плата за блага цивилизации, которыми мы пользуемся.
На определенном этапе западная цивилизация стала выстраивать с природой отношения не сотрудничества, а покорения, власти, доминирования. «Человек – царь природы!» Возникает вопрос: если человек – «царь», то кто же тогда Природа?.. Тогда «цивилизованный» мир мужчин начал покорение «природного» мира женщины. Страх отступить от закона, правил ,потерять цивилизованность, потерять СЕБЯ, заставил мужчин боятся женщин.
И как психологическая защита возникают следующие механизмы:
- Максимальный контроль за женщиной, ее поведением, ее судьбой. В патриархальном обществе мужчина все решает за женщину: замуж выдает отец, далее контролирует муж… Во многих обществах женщина даже сейчас не может без разрешения мужа выйти из дома.
В патриархальных обществах это неравенство отражено даже в речи: под «человеком» понимается мужчина, для женщин существует другое обозначение. Женщина не являет собой ценность сама по себе: пока она не замужем, она вообще ничего не стоит. Лишь с момента замужества у женщины появляется хоть какой-то статус в обществе, пускай минимальный, но контроль за совей жизнью: например, право краситься. Статус замужней позволяет женщине хоть в малой степени вернуть себе достоинство. Но и этого мало – она должна родить сына, произвести на свет мужчину, только тогда она действительно будет признана обществом как его полноценный член. Но! только в статусе матери.
Поэтому в патриархальном обществе мать так сильно привязана к сыну: для нее это шанс вернуть себе достоинство, выйти из состояния хронической униженности. Символически «обрести фаллос» как символ власти, самостоятельности, полноценности в патриархальном обществе. А родившаяся дочь с самого начала получает травму отвержения родителями: ей не рады. Так возникает замкнутый круг: обесценивание женщины и сверх-значимость мужчины.
- Обеценивание и демонизирование (как вариант обесценивания) женщины. Страх женщины приводит к страху собственных проявлений женственности, а женские черты всегда присутствуют в мужчине, как и мужские в женщине. Боясь проявить женскую часть своей природы и тем самым поставить под угрозу свой статус в мужском мире, мужчина подавляет свою женственность и обесценивает женщин вовне. Образ женщины начинает принимать карикатурные черты, возникают уничижительные стереотипы: «Бабы – дуры», «Волос у бабы длинный, ум – короткий», «Курица – не птица, женщина – не человек» и т.д.
Повторимся: подобное обесценивание для мужчины – неудачная форма самозащиты. Попытка вместо развития собственной мужественности обесценить женственность как таковую. При этом женщина остается объектом притяжения для мужчины. И тогда как следствие возникает так называемый «комплекс Мадонны и проститутки». Это расщепление и противопоставление подобно метафорам «белое-черное», «день-ночь», «добро-зло»…
При этом образ «Мадонны» на самом деле не является здоровой моделью женственности. Само название – «Мадонна» — подразумевает лишь материнский аспект. Женщина полноценна лишь как мать, вынашивающая для мужа детей, вернее даже – сына. До сих пор в восточных странах муж может прогнать жену с младенцем, если та родила ему первенцем дочь, а не сына. Женщина как своего рода «инкубатор», и этот инкубатор должен быть идеальным. Сексуальность женщины закрыта, неразвита, ведь сексуальность раскрытая может привлечь к женщине других партнеров, и тогда нет гарантии точного отцовства. «Непорочность», ценность девственности характерны именно для патриархальных культур.
На женщину-«Мадонну» сексуальность мужчины не может быть направлена в полной степени, ведь это – материнский образ, а инцест запрещен. Но сексуальность-то никуда не девается, она нуждается в выражении. И тогда как теневая сторона сексуальности возникает образ обесцененной демонизированной женщины – «проститутки». При этом «проституткой» становится любая женщина, не вписавшаяся в образ «Мадонны»: потому что она курит и т.д.
Возникает парадокс: мужчина в такой культуре стремится соблазнить женщину, а когда она откликается на его чувства и страсть ответными чувствами и страстью, он сразу же ее обесценивает.
Подобное расщепление формируется и у женщин как у «детей» той же культуры. Возникает вопрос – с кем идентифицируется женщина. Мы смотрим на себя чужими глазами, бессознательно оправдываем ожидания окружающих. Женщина, идентифицировавшаяся с «Мадонной», имеет идеализированное ложное представление о себе, пуская и очень приятное. Она не знает – какая она на самом деле. Ее можно сравнить со средневековой китаянкой с забинтованными ножками: китаянкам перетягивали стопу в детстве, чтобы она была умилительно маленькой, бедняжки не могли даже ходить – стопа взрослой женщины не превышала 7 см в длину!
Точно так же «бинтуют» и ограничивают жесткие социальные запреты. Невозможно стать собой даже в одиночестве… У женщин-«Мадонн» зажата сексуальность, проблемы с оргазмом или даже просто с удовольствием от секса, т.к. бессознательно секс воспринимается как нечто грязное и опошляющее любовь. Часты менструальные боли, гинекологические проблемы… Иллюстрацией может служить анекдот о брачной ночи английского лорда:
— Дорогая, я сделал вам больно?
— Нет, дорогой.
— Тогда почему вы вскрикнули?
Но еще более вредоносный для идентификации сценарий «проститутки». Патриархальное общество живет по жестко регламентированным правилам. В случае их нарушения девушка сразу же становится проституткой в глазах общества… и в своих собственных. И, раз нарушив правила, девушка перестает ценить и уважать себя и свое тело, и ее половая жизнь может стать беспорядочной. Это печальное следствие того, что женщина не смогла себя защитить о стереотипов…
При этом печаль добавляет следующий факт: по статистике значительная часть случаев потери девственности связана не с желанием девушки вступить в сексуальную связь, а со страхом, что в случае отказа ее бросит мужчина. Но патриархальный мужчина, сумевший соблазнить девушку, тут же обесценивает ее, теряет уважение…
Хорошее представление о патриархальном устройстве женско-мужских отношений дает страшная, печальная и трогательная биография палестинской девушки по имени Суад: «Суад. Сожженная заживо». Наша современница, она описывает жизнь в палестинской деревне. Из страха она уступила мужчине, в которого была влюблена, и забеременела. Он сразу же ее бросил и сбежал, зная, что за «преступление чести» ее убьют: но попытка покушения провалилась (ее облили бензином и подожгли). Со множественными ожогами Суад была вывезена в Европу международной благотворительной организацией. К счастью, ребенка тоже удалось спасти. Уже в эмиграции, годы спустя Суад написала биографию.
Такое расщепление женского образа приводит к любовным треугольникам и изменам в патриархальном обществе: идеализированная жена-«Мадонна» и обесцененная любовница-«проститутка».
Таким образом, измены, любовные треугольники, постоянная сексуальная неудовлетворенность, сексуальная дисгармония в браке – плата за подавление женщины в патриархальном обществе. Но – не вся. Есть и другой аспект в патриархальном решении вопроса мужской сексуальности.
Образ женщины обесценен, даже женщина-«Мадонна» — просто подходящая мать для детей. А любить можно только равного. Гетеросексуальные отношения обесцениваются, и тогда возникают… гомосексуальные. В патриархальном обществе распространен мужской гомосексуализм. Он может быть явным: в Античности самой прекрасной формой отношений считалась любовь между зрелым мужчиной и мальчиком. Про этом в наше время гомофобии мало говорят, но воинов в походах сопровождали мальчики, которые были не просто оруженосцами, но и объектами для сексуального удовлетворения. А дома, естественно, оставалась жена – присматривать за детьми..
Платон, Аристотель и многие ученые мужи, заложившие философские основы западного общества, были бисексуалами либо гомосексуалистами. Мужеложество процветало в католических монастырях средневековой Европы – цивилизации, зародившейся на осколках Античного мира. Охоту на ведьм связывают именно с женоненавистничеством. Не имея полноценного контакта с женскими энергиями в своей обществе, а значит и со своими, мужчины демонизировали женщин – защищаясь от собственных желаний и неудовлетворенных потребностей. Это отражает несколько злой анекдот:
— Почему инквизиторы сжигали ведьм?
— Им не хватало женского тепла.
Писатель и сатирик М.Н.Задорнов совершенно замечательно заметил в одном из своих монологов:
— Инквизиция сжигала ведьм, потому что среди католиков было много мужеложцев. А у нас никогда Инквизиции не было, потому что наши попы всегда были бабниками!
Дисгармония всегда взаимна. И если женские энергии в культуре подавлены, мужские тоже страдают. Мужские образы в патриархальной культуре вариативны, разнообразны, интересны: начиная с античных авторов, далее европейская средневековая литература и Просвещение. А вот женские образы упрощены и однозначны. К примеру, Луиджи Зойя делит женские литературные образы античности на 2 типа:
- Демонизированные образы. Женщины-соблазнительницы, предательницы и т.д. вредоносные для мужчин (Елена, из-за которой вспыхнула Троянская война).
- Женщины, помогающие мужчинам, обслуживающие их интересы, полезные для мужчин (Афина, помогающая героям, и т.д.).
То есть в основе лежит мужецентристская позиция: женщина или полезна мужчине, или опасна для него.
Подобное неравенство сохраняется и до сих пор… Отсюда бОльшая вариативность мужских образов в сравнении с женскими.